Кавалер Георгиевского оружия Тютчев Федор Федорович

Подполковник 36-го пех. Орловского полка. 

24 февраля с. г. в "Новом Времени" появилось скорбное объявление о скоропостижной смерти в г. Бердичеве полковника Ф. Ф. Тютчева. Я лично знал этого примерного офицера, заслужившего в текущую великую народную войну Георгиевское оружие и чин полковника, и ценил его, как талантливого, чуткого писателя, умевшего совмещать служение ЦАРЮ и Родине словом и делом в разных периодах своей жизни и на литературном поприще.

Благодаря природной скромности Федора Федоро­вича, мне не удавалось достаточно подробно узнать от него за какое славное дело он был удостоен высокой боевой награды. К счастью пришлось познакомиться с его другом, у которого сохранилось подлинное письмо Ф. Ф., предоставляемое читателям ниже. Это посмертное письмо является вместе с тем и ценной автобиографической заметкой, ярко характеризующей покойного авто­ра как национального героя и недюжинного писателя...

"Дорогой друг, Василий Яковлевич.Ты все пристаешь ко мне, чтобы я написал тебе, как и за что получил я награды и пишешь, что раду­ешься так, как будто эти награды получил ты сам. Сердечное спасибо за твои неизменно дружеские чув­ства, но прошу тебя не думать, что я и в самом деле герой. Ничуть небывало. Я не больше герой, как десятки тысяч наших офицеров, и только исполнил, как умел, свой долг, и если меня нашли достойным так щедро наградить, то это я приписываю исключительно счастливому для меня случаю. Но раз тебе уж так хочется знать о „моем геройстве,“ как ты пишешь, то вот тебе вполне правдивое и неприкрашенное повествование, из которого ты сам увидишь, как во всех моих действиях было мало настоящего геройства.

14 ноября 1914 г. Орловский полк, после ря­да славных боев, в которых он еще и еще раз поддержал свои боевые традиции, в городе Тарнове был встречен командующим армией доблестным Генералом Радко- Дмитриевым. Он в короткой, но прочувствованной речи выразил свою благодарность полку за его лишения, боевые действия и, между прочим, назвал чинов полка „храбрейшими из храбрых“. По отъезду командующего армией полк в тот же день двинулся вперед в направлен гг. Бжесток, Биеч и Горлица.

Этот день для меня ознаменовался тем, что, прибыв за несколько дней в Тарнов с Кавказа, где занимал тыловую должность, от которой отказался из желания служить в строю, я был назначен командо­вать 3-м батальоном. Предшественник мой капитан Миклашевский, командовавший им временно, вновь принял свою 12-ю роту. Это был замечательный во всех "Отношениях офицер, обладавший несомненным военным талантом. Впоследствии он сделал блестящую карьеру, в короткое время дослужившись из молодых капитанов до полковника и командира полка.

Первое время командования моего батальоном, при моем слабом знании пехотной службы, он был мне крайне полезен как опытный, знающий до тонкости пехотную службу, советчик и помощник. Несколько переходов полк сделал без выстрела и только 6 декабря у сел. Завадки, не доходя гор. Бржестока, мы были встрёчены артиллерийским огнем. Тем не менее, после нескольких часов артиллерийской дуэли, полк занял город Бржесток, где остался штаб полка и находившийся в резерве батальон, а мой 3-й батальон и еще два, продвинувшись вперед за го­род, ночью заняли позиции.

7-е число прошло в артиллерийской стрельбе, а на рассвете 8-го полк двинулся в атаку на селение Опащонки. Неприятель занимал сильные позиции на склонах высот, густо поросших лесом, изрезанными обширными полянами и глубокими оврагами. Наступавшиe правее моего батальона два других батальона нахо­дились все время под сильным артиллерийским огнем и потому продвигались медленно, окапываясь с трудом на совершенно открытой местности и неся большие поте­ри. Положение моего батальона было сравнительно более легким, так как мы шли почти все время лесом,

Кавалер Георгиевского оружия Тютчев Федор Федорович

Эпизод из боя 8-го декабря 1014 г. у села Опащонки. Подвиг Ф. Ф. Тютчева.

только местами пробегая полянки, благодаря чему несли незначительный урон. К 4 часам дня продвинулись далеко вперед и залегли в глубоком овраге. В это время мною было получено приказание командира полка: "Не зарываться вперед". Наш командир полка Флигель-Адъютант Михаил Николаевич Скалон, вы­соко героическая личность, все время находясь на передовых линиях, руководил боем, как дирижер оркестром, во время появляясь то пешком, то на коне, в сопровождение своего адъютанта поручика Гора, в самых опасных местах и примером личной храб­рости увлекая офицеров и солдат.

В 4 часа дня наша артиллерия развила ураганный огонь по неприятельским окопам, расположенным за лесом. 10 и 11 рота моего батальона, шедшие в пере­довой линии, достигли опушки леса, откуда до первого ряда неприятельских окопов оставалось не более двух­сот шагов. Подкрепив обе роты девятою, я дал знак к общей атаке.

Грянуло „ура“, и мои молодцы, с ружьями на перевес, как один человек бросились за мною из леса, на неприятеля; удар был столь стремителен, что в несколько минут мы смели австрийцев из их первых окопов. Они бежали в паническом страхе. Некоторые попытались было задержаться во втором ярусе окопов, но преследовавшие их по пятам солдаты моих рот без труда выбили их оттуда. Очистив верхние окопы, австрийцы врассыпную, как стадо баранов, гонимое волками, пустились вниз в лощину, преследуемые на­шими частыми залпами. Справа от нас, откуда-то из рощи, без умолку трещал австрийский пулемет, пытав­шейся, очевидно, задержать нас и прикрыть отступление своих, но разгоряченные боем солдаты совершенно не обращали на него внимания, хотя его огонь и наносил нам не малые потери. С момента занятия нами гребня возвышенности, пулемет умолк и, очевидно, страшась за свое существование, поспешно отступил.

Наше неожиданное и стремительное наступление внесло расстройство в рядах австрийцев на их левом фланге, чем воспользовались два остальных батальона нашего полка, в свою очередь стремительно ринувшихся в атаку. Объятые паникой австрийцы, поспешили прежде всего убрать свои орудия, а затем отступили по всему фронту, очистив высоты. Моим батальоном в этот день было захвачено 84 пленных; убитых неприятелей было много, еще больше раненых. Когда мы утром 9-го спустились вниз из селения Опащонка, то почти все сараи были завалены ранеными, брошенными австрийцами при своем отступлении.

Награжденный Георгиевским оружием  Тютчев Федор Федорович

ТЮТЧЕВ, Федор Федорович.

Большинство убитых и раненых были жертвами нашей превосходной артиллерии, бук­вально засыпавшей снарядами неприятельские траншеи. Мое описание дела 8-го декабря 1914 г. было бы не полным, если бы я не упомянул о двух моих доблестных офицерах: капитане Миклашевском и поручике Трипольском, проявивших в этот день беззаветное му­жество. Их дружной работе я обязан тем, что нам уда­лось с меньшими силами выбить сильнейшего неприя­теля из хорошо укрепленных позиций и обратить его в паническое бегство. В сравнении с достигнутым нами успехом, по­теря в моем батальоне была очень не велика, всего уби­тыми и ранеными до 60 человек.

За это дело я был награжден Георгиевским Оружием (ст. 112 п. 2 Статута).

О дальнейшей моей службе в Орловском полку я распространяться не буду; пропускаю подробности перевода моего в конный пограничный полк, совершившийся 20-го февраля 1915 года, и о том, как я участвовал в рядах этого полка в лихом набеге командира Конного Корпуса Графа Келлера на Буковину, в котором наша доблестная кавалерия — гусары, казаки и уланы, соперничая в храбрости и удали, совершали легендарные подвиги.

Расскажу только о деле 2-го июня, за которое я получил чин полковника.

В ночь с 7-го на 8-е июня я был послан с двумя сотнями пограничного полка в прорыв между двумя пластунскими батальонами, на смену двум сотням 10-го Донского казачьего полка. Моя задача была, заняв густую опушку леса, расположенного перед шоссе, ведущем к селениям Ржавенцы и Баламутовка, удерживать австрийцев, если они, теснимые с левого нашего фланга пластунами, перейдут в наступление в направлении леса, с целью прорвать наше расположение. Сел. Ржавенцы лежало прямо перед моей позицией, а Баламутовка, — значительно правее, укрытое складками местности. Оба селения были сильно укреплены рядом окопов и проволочных заграждений. Еще задолго до рассвета, 8-го июня, наша артиллерия начала громить Ржавенцы, нанося австрийцам сильный урон. Когда же совсем рассвело, я увидел далеко внизу пластунские цепи, быстро продвигавшиеся левее крайних окопов неприятеля впереди Ржавенец. Почти одновременно из ближайших окопов густыми цепями показался неприятель, намеревавшийся, невидимому, войдя в лес, в свою очередь взять во фланг наступавших пластунов. По всей вероятности австрийцы предполагали, что лес за­нять русскими, так как наступая, открыли усиленный ружейный огонь, но все их нули ложились в полгоры ниже наших окопов.

Всего австрийцев наступало не менее батальона. Подпустив их на довольно близкое расстояние, я дал знак открыть огонь. Пограничники стреляют метко и очень скоро — австрийские цепи принуждены были отодвинуться назад. В это время почти в тылу их затрещали выстрелы, обошедших их пластунов, а на шоссе показались в конном строю сотни 10-го Донского казачьего полка... австрийцы дрогнули и, бросая свои окопы, начали груп­пами быстро отходить по направленно к сел. Бала му­товка. При отражении мною австрийской атаки, проявили особую энергию командир сотни Губер, и младший офицер поручик Шабельский, мужественно и хладнокровно управлявшие огнем своих сотен.

Вот и все, что тебя, мой дорогой друг и товарищ, интересовало. Сознайся, ты ожидал большего и будешь сильно разочарован, но что делать: из желания доста­вить тебе удовольствие не мог пуститься на выдумки. Затем до свидания. Остаюсь горячо тебя любящий друг

Ф. Тютчев".

К этому письму для биографической полноты необ­ходимо добавить следующее: покойный много писал под псевдонимом „Эфтэ“; он был сыном известного писателя Тютчева. По окончании Тверского Кавалерийского училища вышел в лейб-драгунский Московский полк в 1881 году, но скоро оставил службу, увлекшись славой, которую прочили ему на литературном поприще. Он был сотрудником многих изданий, но в 1888 году из запаса поступил вновь на военную службу, в Пограничную стражу.

Во время Русско-Японской войны поступил в За­байкальское Казачье войско, есаулом отбыл всю кампанию частью в отряде генерала Мищенко, а некоторое время в Штабе Главнокомандующего ординарцем. Он заслужил боевые награды, до ордена Св. Анны 2-ой сте­пени, Владимира 4-й степени с мечами включительно, и чин Войскового старшины.

По окончании войны возвратился обратно в Погра­ничную стражу и был одно время в Новороссийске, где я с ним и познакомился.

С начала этой войны Ф. Ф. Тютчев находился в тылу, но это его не удовлетворяло, и по просьбе его он был прикомандирован к доблестному пехотному Орловскому полку, в рядах которого и заслужил Георгиевское оружие.

Когда же стали формировать из частей погра­ничной стражи Конный полк, Ф. Ф. перешел туда и служил с великим отличием, пока недуг не свалил его.

Оправившись, он вновь поехал на поле брани, но пал, сраженный смертельно не в бою, а по вине своего недуга, развившегося благодаря ранению.

П. Белавенец.

Другие статьи сборника «Герои и трофеи Великой Народной войны», выпуск 2, 1916 г.

      Смотреть близкое по теме:


      Google

      Рекомендовать друзьям: